— Так чего ж ты волнуешься?
— Сегодня его дружок меня подкараулил. На туркмена похож или на узбека, в темноте не рассмотришь. Голос такой страшный, как рык звериный...
— Чего хотел?
— Про тебя выспрашивал, ругался, пугал... С ментом живешь, мол, а это западло...
Волк встал, прошелся по комнате, подошел к раскрытому окну, выглянул в ночной двор. Нинка и так компрометирует его перед знакомыми, а оказывается, она еще и связана с уголовниками... У сотрудника милиции не должно быть таких женщин.
— Что молчишь? — обиженно спросила она. Она вообще имела манеру обижаться — к месту, а чаще — не к месту. — Не нравится, что у меня жизнь замаранная?
— Не нравится, — не оборачиваясь, ответил Вольф.
— А я и не скрываю! — с вызовом сказала она. — И никогда не скрывала!
— Ну, хвастать тут, прямо скажем, нечем, — сухо ответил Волк.
— Вот ты как заговорил! А раньше сю-сю, лю-лю... Как под юбку залезть, так я хороша, а как в душу заглянуть, так говном намазано...
Нинка встала, зло скрипнув стулом.
— Значит, так, — сдерживая раздражение, сказал Волк. — Хочешь, я тебя с оперативниками сведу: напишешь заявление и они займутся этим узбеком.
— Нет уж, спасибо! Чем с ментами связываться, я лучше в сторонке постою!
— Дело твое, — не оборачиваясь, пожал плечами Волк.
— Я домой пойду.
— Тоже твое дело.
Выходя, Нинка изо всей силы хлопнула дверью так, что посыпалась штукатурка.
— Сука! —в сердцах сказал Волк.
«Сука!» — с той же интонацией одновременно сказал кот.
* * *
«Встречай двадцать третьего, нетерпением жду встречи, твой лучший друг Иоганн».
— Ну? — спросил Генрих. — Что делать будем?
Владимир перечитал текст еще раз. Телеграмма как телеграмма. Если не знать всего, что ей предшествовало. А если знать, то впечатление меняется. Это предупреждение, угроза очень уважающего себя человека. Который вдобавок уверен, что адресат точно знает, о чем идет речь и что подразумевается между строк.
— Что делать... — Владимир свернул листок бумаги и небрежно бросил ее на стол. — Встретим.
— Может, мне с ними поговорить? — Генрих нервно потер руки. — Я, правда, последние годы ничем им не помогал. Возможности утрачены, да и вообще... Возраст, здоровье. Правда, они и не настаивали.
Владимир покачал головой:
— Только хуже будет: себе руки свяжем. Сделаем так.
Предыдущая страница
