Он расстегнул пуговицы на рубашке и распахнул ворот.
— Во, гляди, какие у нас уроки рисования! Красиво?
— Ой! — директриса попятилась. — Так ты сидел? Если честно, это меня не удивляет!
Вольф застегнулся.
— Странно, Елизавета Григорьевна. И то, что я работаю в органах, вас не удивляет, и то, что я уголовник, — тоже вас не удивляет! Значит, вы считаете, что в органах могут работать уголовники?
Когда-то директриса сплетала обычные слова в клейкую губительную сеть, из которой маленький Вольф выбрался с большим трудом. Сейчас подросший и поднаторевший в политическом сыске Волк набросил такую же сеть на нее.
— Нет-нет, я совсем не то имела в виду...
— А что вы имели в виду?
— Ну... Я просто не так сформулировала... Я ошиблась...
Впервые Вольф видел властную Елизавету Григорьевну растерянной и испуганной.
— Очень хорошо. Тогда не надо повторять всякие сплетни. Вы же государственный человек.
— Вообще-то я уже на пенсии, — словно оправдываясь, сказала она, но Вольф уже шел своей дорогой.
В боксерском зале ничего не изменилось: те же желтые облупленные стены, высокий, давно не беленный потолок, пахнущий потом и азартом квадрат ринга. Даже ведро и швабра в углу были теми же, которыми он когда-то делал влажную уборку. Этой шваброй Зуб пытался убить Пастуха, а маленький Володя не выпускал ее из рук, несмотря на то что железные пальцы блатного передавили ему горло. Семен Григорьевич тогда подоспел вовремя, и нокаутирующий удар вмиг восстановил порядок. Может, тогда волчонок понял, что кулак сильней, чем закон.
— Вы к кому? — раздался сзади низкий уверенный голос. Вольф обернулся. Рыбкин тоже не изменился. Такой же подтянутый и аккуратный, только некогда густой ежик волос изрядно поседел и поредел.
— Не узнаете, Семен Григорьевич? — по-мальчишески застенчиво улыбнулся Волк.
Хотя заматеревший и получивший специальную подготовку Волк мог победить в спарринге любого, на тренера он по-прежнему смотрел снизу вверх.
— Да вроде нет... Хотя...
— Помните, как Борисов с Пастуховым сцепились? А я влез между ними, Зуб меня чуть не задушил... Если бы не вы...
На суровом лице проявилось узнавание.
— Теперь вспомнил. У тебя немецкая фамилия. И обе руки ведущие.
— Точно!
Предыдущая страница
