До сих пор правила устанавливал Сергеев. Он был самым старшим во взводе — тридцать два года и пользовался непререкаемым авторитетом.
— А правда, что у него фамилия другая? — неожиданно спросил напарник Сергеева, низкорослый крепыш Долин. — Вроде настоящая засекречена...
— Болтают, наверное, — отмахнулся старший сержант Шатов, командир восьмой машины. — Он на меня тоже наезжал. За то, что девчат посадил.
— Чего там «болтают»! — прервал его старший ПМГ-5 Волосов. — Он живет рядом со мной. Отец — Генрих Вольф, немец. Работал в горкоммунхозе, сейчас в исполком перешел. Так что настоящая фамилия у него и есть Вольф! Окончил военное училище, служил в армии, потом что-то не сладилось — перешел к нам.
— А наколки тоже из армии? — спросил Огородников, водитель ПМГ-8. — Нет, это зэковская роспись! Я пять лет проработал в конвойном взводе, насмотрелся. Настоящий Расписной...
— Точно, Расписной! Говорят, он был уголовником, отсидел в тюрьме почти десять лет, — понизил голос Ивонин. — А потом выполнил какое-то особое задание, которое контролировали с самого верха. И вот... Судимости сняли, наградили, взяли к нам...
— Такое разве бывает? — усомнился Круглов.
— Когда секретные дела, всяко бывает, — уверенно сказал Ивонин.
— Чушь все это, — сказал всезнающий Волосов. — Участкового Пронькина знаете? Он свояк с Веселовым из отдела кадров. Так вот, Веселое рассказывал, что наш командир ни в какой тюрьме не сидел. Награды у него за войну. И еще...
— За какую войну? — перебил Сергеев, который воевал в Афганистане и очень ревностно относился к конкурентам. — Если бы он побывал «за речкой», мы бы с ним давно нашли общий язык...
— И еще! — повысил голос Волосов. — Он лично знаком в Грибачевым.
Наступила тишина.
—Что?
— Чего?
— С кем?
— С Грибачевым. Генеральным секретарем ЦК КПСС. И может звонить ему в любое время. Только не ночью.
— Ты чего такое болтаешь, Леха?
— Не хотите — не верьте. Я никого убеждать не собираюсь.
— Идет! — крикнул Долин.
Из здания райотдела вышел Волков и быстрым упругим шагом направился к курящим. Большинство поднялись, некоторые принялись лениво оправлять форму. Сергеев продолжал сидеть. Три пуговицы рубашки были расстегнуты, но он не пытался устранить нарушение.
Командир подошел вплотную и с полувзгляда оценил обстановку.
Предыдущая страница
