— Что скажешь, Вольф? — впервые в жизни дядя Иоганн назвал его по фамилии. — Каждый имеет право на ответное слово. Все должно быть по справедливости. Нас никто не должен упрекнуть в поспешности.
— Не... Не знаю... — еле слышно просипел Вольф.
Несколько крепких рук взяли его за плечи, что-то острое прижалось к спине, под левой лопаткой. Сейчас он понял, что чувствует обреченный ягненок, безропотно принимающий смерть.
С улицы послышался шум, топот ног, крики. Со звоном разлетелось оконное стекло:
— Бей немчуру!
Сильно стукнула в стену входная дверь, возбужденная толпа вооруженных палками и заточками зэков ворвалась в отряд.
— Бей гадов! Мочи фашистов!
Направо и налево посыпались удары, брызнула кровь, чье-то тело с грохотом упало на пол. Руки, державшие Вольфа разжались.
— Бей гадов! — Парцвания схватил табуретку и принялся молотить нападающих, дядя Иоганн с Эйно Вялло сноровисто перевернули кровать и, отсоединив спинку, стали бить ею по головам противников. Человек-лягушка метнул в толпу наполненный водой графин...
Оцепенение прошло, Вольф встряхнулся. На месте готового к закланию ягненка вновь стоял матерый, опытный волк. Мгновенным цепким взглядом он осмотрел поле боя. Религиозники явно брали верх. Шалве Парцвания палкой разбили голову, и он одной рукой смахивал с лица кровь, а второй с трудом удерживал табуретку, защищаясь от града ударов. Эйно Вяло ничком валялся на полу, Фогель отступал, прикрываясь кроватной спинкой, в которую вцепились Титов и Филиппов. Несколько зэков навалились на отчаянно отбивающегося человека-лягушку. Коныхин, пряча руку за спиной, целеустремленно пробивался к дяде Иоганну,
Бац! Бац! Два удара достигли цели: баптисты опрокинулись на пол и остались лежать неподвижно, как тряпочные куклы. Фогель приободрился и поднял кроватную спинку повыше, защищая голову. Рубашка выпросталась из штанов, открывая впалый живот. Коныхин выставил руку, нацеливая заостренный кусок арматуры между прутьями. Пружинистым прыжком Вольф ворвался в гущу разгоряченных тел, раздавая пушечные удары направо и налево. Выхватив из ослабевшей руки Парцвания табуретку, он свалил еще двоих и достал Коныхина в тот самый момент, когда заточку от живота отделяло лишь несколько сантиметров.
Предыдущая страница
