Цыган еще несколько раз пнул поверженного противника и отошел.
— Сучня! Откуда он взялся? Почему метлу не привязывает? Меня везде знают, а он кто такой? — возмущался Челюсть, и выходило у него довольно искренне. — Ладно, на зоне разберемся. Я против беспредела. Пусть все будет путем, по закону. За базар отвечать надо.
— Точняк, — поддержал цыгана Вольф. — Кто на честного бродягу чернуху гонит, тому язык отрезают!
— И отрежем! — пообещал Челюсть. — Сука буду — соберу сходняк, пусть люди решают! Честного блатного парафинить, это тебе не Драного облажать!
Зубач поднялся на колени, на ощупь стянул с ближайшей шконки серую простыню и, скомкав, прижал к залитому кровью лицу.
— Разберемся, брателла, разберемся! — глухо раздался из-под ткани его голос. — Я знаю, куда маляву загнать!
— Вяжи гнилой базар! — оборвал его Микула. — Сам напоролся, сам и виноват. Смотрящего поддержал Катала:
— Он в цвет базарит, Зубач. Я бы за тебя мазу тянул, но не могу. Сейчас ты не прав. Такие слова за рваный руль бросать нельзя. Мы же не бакланы у бановского шалмана(1). Мы правильные босяки в своем дому. Здесь все по справедливости быть должно.
— Еще увидите, что это за рыба! — Зубач встал и пошатываясь направился к умывальнику.
1 Не хулиганы у вокзальной пивной.
Напряжение спало, камера возвращалась к обыденной жизни.
— А что, Володя, не перекусить ли нам? — как ни в чем не бывало спросил Яков Семенович.
* * *
После ужина, когда хата с унылой обреченностью готовилась ко сну, неожиданно хлопнула «кормушка», и в открывшемся небольшом прямоугольнике появилась круглая плутовская физиономия рыжего сержанта, который обычно приносил малявы и грев с воли.
— Васильев, Вольф, без вещей на выход! — нарочито огрубленным голосом скомандовал он.
— Куда это? — встрепенулся от тревожного предчувствия Волк.
— Щас те отчитаюсь по полной программе! — оскалился коридорный. — Живо шевелись ногами!
Микула молча направился к двери. И эта готовность смотрящего беспрекословно подчиняться продажному шнурку, которого он не раз гонял за водкой, насторожила Волка еще больше.
В коридоре было светлей, чем в камере, да и воздух здесь гораздо свежей. Микула, привычно заложив руки за спину, шел первым, за ним в такой же позе шагал Вольф. Рыжий, машинально позвякивая ключами, держался в двух метрах сзади, время от времени выдавая короткие команды:
— Налево!
Предыдущая страница
