– Что за баба? – от неожиданности Володя даже не возразил, хотя в его планы на сегодняшний вечер подобные похождения не входили.
– Обыкновенная. Тебе же не жениться. Дырка есть – и ладно... Надо только бухла взять...
В скверике напротив госбанка у каменных львов толклись неряшливые старухи с большими сумками. Фильков купил за трояк поллитру самогона, вынув пробку, понюхал и, одобрительно кивнув, сделал большой глоток.
– Бр-р-р, хорошо забирает! Градусов семьдесят...
– Стаканчик одолжить? – торговка привычно сунула руку в сумку. – Всего двадцать копеек. Лучше, чем из горла...
– Не надо, мы здесь пить не будем, – Фильков закашлялся. – Ты лучше нам девочек найди.
– Какие тут девочки... Вино есть, первачок, стаканчик есть, бутылки пустые собираем. Вот и все дела.
– А ты на что?
Морщинистое лицо со слезящимися глазами и смотрящим в сторону носом никаких эмоций не выражало.
– А я бабка...
Фильков глотнул еще раз, снова закашлялся и повернулся к Вольфу.
– Слышь, а бабки долбятся?
– Пойдем, Филя! – Володя потащил приятеля в сторону. – Кажется, ты перебрал...
– Нормаль! Самогонка в голову ударила. Они туда табак кладут, известь подмешивают... Пошли на автобус – тут недалеко, да пешком не хочу: чтоб менты не повязали... Глотнуть хочешь для смелости?
– Не хочу. Давай, может, по домам?
– Ты что! Нас же бикса ждет! Так нельзя... Фильков еще раз приложился к бутылке, громко отрыгнул. Вольф подумал, что, если поднести спичку, изо рта у него вырвалось бы пламя.
– Ты же раньше не бухал...
– Еще как! Думаешь, я по трезвянке этому мудаку ножом в глаз заехал? Это после зоны завязал. Они ж на учет берут, могут обратно отправить. И бокс опять же... Григорьич сразу бы выгнал. Да и не попрыгаешь на ринге после буховки, и удара не будет...
– А теперь чего ж?
– Чего, чего... Менты про меня уже забыли, что хочу – то и делаю. И на фиг мне бокс? В чемпионы уже не пробьюсь, в тренеры тоже... Значит, бабки заколачивать перспектив нет... Григорьич, конечно, мужик хороший, но он мне не отец, не дядя... Уйду я от него!
Они приехали в район центрального рынка, в самое чрево Тиходонска, где вдоль трамвайной линии стояли древние, дореволюционной постройки дома. Вошли в пахнущий сортиром двор, поднялись по железной лестнице, Фильков кулаком постучал в обитую истлевшей клеенкой дверь.
Предыдущая страница
