– Я слушаю, – отозвалась трубка знакомым голосом. Волков перевел дух.
– Здравствуй, дружище! Я согласен...
– Волк?! – после короткой паузы отозвался Серегин. – Я был на сто процентов уверен, что ты откажешься...
– Я тоже был в этом уверен.
– У тебя проблемы?
– Да. Я у коллег, но они настроены меня посадить.
– В каком отделении? – деловито спросил Серегин, и Волков почувствовал, что ниточка на волю превращается в толстый и прочный канат. Он назвал номер.
– Сейчас тебя отпустят. Сам доберешься?
Расписной прислушался к своим ощущениям. Сил совершенно не было, ломило спину, болело под ложечкой, тошнило. Он держался на нервах.
– Нет. Я еле на ногах стою. К тому же без рубашки...
– Тогда жди, я за тобой заеду. Минут через тридцать.
Волков положил трубку. Помдеж уже открыл решетчатую дверь камеры и нетерпеливо постукивал огромным ключом по стальному уголку.
– Позвонили? – дружелюбно спросил майор. – Вот и хорошо. Теперь пожалуйте...
Он сделал приглашающий жест.
– Дайте я ему врежу вначале, – раздался хриплый голос. Иванцов пришел в себя, вытер рукавом кровь и разразился отборной нецензурной бранью, за которую самый мягкосердечный судья без колебания отвешивает полных пятнадцать суток.
– Он мне нос сломал, паскуда! Дышать не могу... Где палка?
Но ему было не до палки. С трудом встав на ноги, сержант доковылял до ближайшего стула и, запрокинув голову, плюхнулся на жесткое сиденье. Уткин водой из графина смочил не первой свежести платок и положил напарнику на переносицу.
– Болит? – сочувственно спросил майор. – Чуть полегчает, давай – рапорток накатай, как он на тебя напал.
Прозвенел внутренний телефон.
– Вызывали, – подтвердил дежурный. – Пропускай.
И пояснил своим:
– «Скорая» приехала.
Потом повернулся к чужаку и заговорил совсем другим, жестким тоном:
– Долго думаешь тут маячить? Ты же порядки знаешь, ночь впереди, к чему тебе лишние проблемы? Сказали – в клетку, значит, дуй в клетку. Ну!
Тяжело вздохнув, Волков направился к решетчатой двери.
Предыдущая страница
